Зачем детям эмпатия?

11 октября, 2020
Почему требования «не грусти» обречены на провал и как ребенок справляется с чувствами.

В нашей культуре эмпатия — вещь непривычная и новая. Вот катят годовасика в коляске через дорогу, а ему не нравится, и английская мама не задумываясь говорит: «Ohh I know I’m so sorry baby it must be awful to sit like that, sorry you have to do it» («Ой, как я понимаю тебя, малыш, это ужасно, что тебе приходится это терпеть, мне так жаль»). От русскоязычной мамы такое не часто услышишь. Мы не можем признать вслух, что ребенку сейчас с нами плохо. Мы скорее постараемся отвлечь, развлечь, и объяснить: «Ничего, зато как весело», «Смотри, птичка полетела», «Ну хватит, мы сейчас уже приедем», «Кто тут так громко плачет?» 

Физиологическая способность к эмпатии есть у человека от природы; но умение понимать, облекать в слова и выражать свои чувства – это навык . Чем больше мы способны понимать свои чувства, тем больше мы способны понимать чувства других.   

Проявлять эмпатию — непростое и небыстрое умение, приходящее постепенно. Маленькие дети не умеют и не должны уметь этого делать. В раннем возрасте они идентифицируются с чужим выражением чувств  (замечали, как они почти механически повторяют смех или плач там, где им может быть не очень-то смешно и не очень-то грустно?) и учатся. Когда мы говорим трехлетке: «Иди пожалей маму», — и он подходит и «жалеет», он не жалеет. Он повторяет то, что должно следовать за командой «пожалеть». Подойти, обнять, погладить, сказать: «Ты самая лучшая мамачка я тебя очинь лублу». У него есть инструмент, но нет эмпатии. Она созреет гораздо позже, и созреет она не из выученных ритуалов, а из понимания его собственных чувств. А оно, в свою очередь, родится из эмпатии родителя. Из его слов: «Ты обижен», «Ты сейчас ненавидишь своего брата», «Ты жутко злишься и чувствуешь вину».

Но это естественное развитие можно остановить — убить развитие эмпатии.

Например, если запретить выражение чувств. Запретить под угрозой отъема любви, самого ценного для ребенка. «Не сметь так говорить про брата», «Прекрати плакать, что ты как маленький, как не стыдно». 

Или навязывать им чувства: «Ты же очень любишь бабушку», «Не смей так  говорить, ты любишь своего братика». Так как чувства невозможно изменить ни волевым усилием, ни приказом мамы, дети просто рисуют себе  очень путаную картину  мира, в которой чувства, испытываемые при ненависти, почему-то называют любовью. И в конце концов оказываются в отношениях с холодными, абьюзивными партнерами, испытывая «любовь». Как, почему, в какой момент ребенок усвоил, что вот это чувство страха потери и зависимости называется любовью? Вот в этот, когда  его пугали и наказывали, называя это любовью.

Непереносимость чувств толкает нас в “Ну хватит грустить!”, “Перестань злиться!”, “Ты же любишь сестренку!”. 

Непереносимость чувств происходит от невозможности отделить их от себя. Если я — это то, что я чувствую, я становлюсь недостойной тварью с завидной регулярностью. Но если я знаю, что это всего лишь чувства, темная река внутри, что это не меняет меня, моих целей, ценностей и решений, у меня появляется возможность подумать: а чего это, собственно, я, хороший человек, испытываю злость к своему ребенку? И найти истинные причины. 

Непереносимость чувств толкает нас в “Ну хватит грустить!”, “Перестань злиться!”, “Ты же любишь сестренку!”. 

Можно подумать, ребенок ребенок чувствует по нашей команде или увещеванию. 

Чувства просто рождаются, а потом проходят, как роды, и по собственной воле почувствовать что-то нельзя. Попробуйте немедленно кого-то полюбить или вот прямо сейчас испугаться. Так не работает. 

У хорошей матери ребенок должен благостно улыбаться и тихо играть. Всегда.

Что стоит за утопичным требованием чувствовать?  За ним стоит страх. Помните фразу из «Аферы Томаса Крауна»: «Когда ушла моя жена, я избил двух подозреваемых, напился, подрался, разбил машину — в общем я был в порядке»? Мы родом из поколения, в котором выражение негативных эмоций было неприемлемо. Этому есть масса исторических причин, но сейчас они не важны. Мы ужасно боимся, что вырастим детей, которые, когда им плохо, вдруг посмеют это показать и сделают это громко! Ведь случится немыслимое: ВСЕ УВИДЯТ И УЗНАЮТ, и тогда….

И тогда что? Их сочтут истеричными слабаками, а нас — плохими родителями. А самое страшное, что именно это подумаем мы сами: ребенок кричит, зол, недоволен – я ужасная мать. У хорошей матери ребенок должен благостно улыбаться и тихо играть. Всегда.

Но что же делать ребенку с чувствами, ведь от того, что мы их боимся, они не исчезают?

А что делаем мы, когда изменил муж, уволили с работы, обхамили на улице, украли кошелек, кинул партнер? Ну мы же умеем собой управлять, верно? Мы не позволяем себе истерик! Мы просто напиваемся до бессознанки. Плачемся друзьям. Разбиваем о стену кулаки в кровь. Воем белугой в пустой комнате. Спим с половиной офиса. Съедаем шесть килограммов мороженого. Делаем тату «Жизнь — боль». Орем на собственных детей. Покупаем пять новых сумочек. Мы “в порядке”. 

Мы находим выход, верно? Мы же взрослые, сдержанные, мудрые, хорошо воспитанные люди, не то, что истеричные дети.  Мы же не можем просто инфантильно порыдать в руках у любящего человека, у нас же, как правило, нет таких, кто позволил бы нам рыдать у себя в руках, не обесценивая и не уговаривая прекратить.

Так вот, возвращаясь к усталому, истеричному, сорвавшемуся малышу, что ему-то делать? Сумочки купить? Напиться? Куда бежать и что делать, когда его жизнь идет под откос – да, носки не того цвета — вполне себе серьезная проблема, — а выть нельзя, стыдно, и за такое еще и по попе надают? Какой вариант есть у детей, кроме невроза, агрессии, лжи, и самовредительства?

Ребенок — крайне пластичное существо, он ко всему привыкает и адаптируется довольно быстро. Если к ребенку не подходить, когда он плачет, он научится не плакать, например. Ребенка всему можно научить: и работать в два года, и быть проституткой в пять, и быть взрослым в четыре – это зависит от наших ценностей. Мои ценности позволяют мне радоваться тому, что мои дети разрешают себе плакать при мне в десять лет. Для меня это признак доверия. отсутствия стыда. Дети знают, что им не нужно от меня скрывать свои чувства, не нужно ничего изображать. Будут ли они так делать всю жизнь, истерить в двадцать? 

Я доверяю природным законам взросления. Рано или поздно ребенок научается ходить, говорить, самостоятельно вытирать попу, заплетать себе косички, и управлять выражением чувств.

Автор: Ольга Нечаева

О нас

Привет!

Фемософия - это пространство, в котором мы учимся Искусству Жить Собой - бережно, смело, уникально, так, как можешь только ты! Познакомимся?
О проекте

ПРОСТРАНСТВО ПОДДЕРЖКИ И ОБЩЕНИЯ

Присоединяйся к уникальной
закрытой группе в Facebook


Давай дружить

Какие барьеры
стоят на твоем пути?
Пройди тест
«Мои запреты»

Популярные темы

Последние статьи

×
Выберите Валюту

Подать свой кейс

    Я ознакомилась с политикой хранения и использования персональных данных.
    Подтверждаю, что ознакомился и согласен с условиями подачи заявки.