Человек – это существо, непрерывно рассказывающее себе и другим истории. Истории обо всем на свете, и эти истории призваны связывать наш опыт в какую-то осмысленную картину.
Наши собственные поступки нуждаются в том, чтобы их объяснили, то есть включили в общую логику нашей жизни. Человек, поступающий нелогично для себя или других, и неспособный объяснить эту нелогичность, воспринимается как сумасшедший, и у этого мнения есть свои основания. Когда человеческий опыт не связан в какую-то цельную историю («что предшествовало этому – почему/зачем я сделал это – как я сделал это – к каким последствиям это привело»), то можно говорить о распаде целостного представления о себе, наше “Я” рассыпалось на отдельные фрагменты, которые связать друг с другом не получается…
Думаю, что практически все мы видели – а многие сами помнят – как родители отчаянно спрашивают у своего еще совсем маленького ребенка «ты зачем это сделал?» – а ребенок не в состоянии это объяснить, потому что слишком мал, его язык беден, да и осознания собственных мотивов совсем мало. Но ребенок повзрослеет, и научится сочинять истории в ответ на вопросы «зачем и почему ты это сделал». О, эти истории могут быть иногда очень изощренными, преследующими одну цель: сохранить уже сложившийся образ себя в глазах родителей, других людей, и в своих собственных. И еще сохранить самоуважение, основанное на “я хороший – и в глазах других людей я тоже хороший”.
Из всех историй, которые люди придумывают для осмысления своей жизни, своих поступков, чувств и жизненных событий, самыми изощренными являются те истории, которые посвящены конфликтам, причинившим их участникам много эмоциональной боли. В этих самооправдательных легендах мы объясняем себе и другим, кто был инициатором зла и несправедливости, а кто оказался жертвой этого зла (разумеется, что это мы).
С древнейших времен люди писали историю своих народов так, чтобы показать: «мы хорошие, другие – плохие», и неважно, что нередко именно те, кто считал себя «обиженным», захватывали чужие земли и порабощали целые народы. Наиболее любопытным примером этого «исторического оправдания» для меня является попытка Л.Гумилева (очень любившего кочевые народы) изобразить Чингисхана и монголов как людей, чуть ли не вынужденных завоевать половину известного тогда мира из-за того, что их непрерывно кто-то обижал. А не обижали бы – так и сидели бы в своих степях. Практически никто из завоевателей не скажет: «мы жаждали власти, денег, и нам нравились чужие женщины – поэтому мы пришли и забрали их по праву сильного».
В ситуациях конфликтов, когда два и более человека причиняют друг другу боль, самооправдывающие истории концентрируются вокруг двух ключевых вопросов: кто обидчик/жертва и почему вообще произошло событие, причинившее боль.
Самая «плохая» роль – это роль обидчика, того, кто первым причинил боль, поэтому стороны рассказывают истории о том, как другой «первый начал» (помните это детсадовское «а что это он, он первый начал!»?). И если мы всё же можем иногда разделить эти роли, то с ответом на вопрос «почему это вообще произошло» сложности возникают еще более сильные. Даже те, кто формально признают, что стали «обидчиками», находят для этого свои оправдания. Но и у пострадавших переживание «праведного гнева» часто делает невозможным хоть какой-то разговор с обидчиком, кроме мести.
Побудем в шкуре обидчика (все мы ими были, есть или будем). Каким образом мы можем попытаться уменьшить внутренний диссонанс между «я хороший/хочу быть хорошим» и «я сделал что-то плохое»? Какую историю мы расскажем себе и другим? Есть четыре основных сюжета.
- “Это, конечно, не очень хорошо, но наши мотивы были благими!” Классика родительского оправдания: «Я это делал ради твоего же блага!». Или «я обманывал ее шесть лет ради ее же спокойствия», «я не стал советоваться с тобой, чтобы ты ничего не испортила» и т.п.
- “Это плохо, но у меня есть смягчающие обстоятельства”. Наиболее популярным является «у меня не было выбора». Вариант этой истории: «все так делают». Например, в ответ «Ты соврал мне!» – «Все врут в такой ситуации». А когда Джорджу Бушу доказали, что США используют пытки в своих тюрьмах, он заявил: «Мы не пытаем. Мы применяем альтернативные методы». Очень часто обидчики указывают на внешние обстоятельства: «В детстве меня самого обижали», «У меня в последнее время был сильный стресс», «Я ничего не мог с собой поделать, на меня что-то нашло». Еще имеется объяснение своего поведения особенностями того, кому причинили боль. Здесь включается классический «виктимблейминг» – «Сам/а виноват/а в том, что мы с тобой плохо обошлись». Наконец, можно указать на то, что другие еще хуже, чем ты, и на фоне остальных ты еще ничего. Это и классическое «А у вас негров линчуют!» в ответ на указание недостатков, и «ну да, бьет, зато не курит, не пьет и не изменяет!».
- “Что было – то было, теперь же всё иначе”. Если нет возможности отрицать или преуменьшить ответственность за произошедшее, можно все признать и постараться поскорее забыть о произошедшем, замять его. «Это всего лишь эпизод», «Сколько можно об этом говорить – все уже прошло», «Да ладно, я изменил только один раз, все уже позади, зачем об этом вспоминать?»
- Отрицание того, что что-либо имело место, и сомнения в адекватности жертвы («газлайтинг»). “Ничего не было”, “ты все придумала” и прочая классика. В общем, все усилия бросаются на то, чтобы убрать расхождение между «я хороший — делаю плохие вещи», причем «я хороший» под сомнение не ставится.
Жертвы тоже составляют истории, пытаясь осмыслить то, что произошло с ними, и отвечая на ключевой вопрос: «как такое могло произойти с таким хорошим человеком, как я?». И тут тоже немало своих сюжетов – от “значит, я не так уж и хорош, как о себе думаю” или “значит, заслужил” – до “просто он псих ненормальный/дура истеричная” (то есть все произошедшее объясняется дурной природой обидчика).
Человеку, которому причинили боль, важно услышать от обидчика четыре вещи:(речь не идет об уголовных преступлениях или хроническом абьюзе!):
- признание факта причинения боли;
- выражение сожаления об этом;
- объяснение мотива причинения боли, причем без попыток смягчить собственную ответственность;
- предложений по возмещению нанесенного ущерба, если это возможно.
Этого ждут пациенты, пострадавшие от ошибок врачей; невиновные, которые были осуждены в суде; супруги, которым изменяли и врали день ото дня; жители стран, пострадавших от внешней агрессии или репрессий собственного государства — и еще многие-многие другие…. Исследования в американских больницах показали, что вероятность подачи пациентами судебных исков ниже, если врачи признаются в своих ошибках и извиняются за них, и еще осуществляют меры по предотвращению их в будущем. Но нередко пострадавшие не дожидаются ничего, даже первого пункта. Как сказал один американский судья, которому доказали, что он осудил на 25 лет тюрьмы невиновного: «Ну, значит, он все равно в чем-то должен быть виноват». Абсурд? Да. Но он сплошь и рядом. Под ним почти любой российский судья подпишется.
Как выйти из клинча, делающего невозможным любое взаимодействие между обидчиком и обиженным? Есть три пути, и все неприятные.
- Обидчик отказывается от претензии на хорошесть, и обращает внимание на то, что за гневом и яростью жертвы прячется большая боль, и чем больше ярости — тем больше боли. Быть готовым к попыткам унизить, пляске на костях, попыткам поставить на колени — и несмотря на это извиниться.
- Пострадавший отказывается от постоянной подкачки своего праведного гнева, вспоминает ситуации, когда он уже сам был обидчиком и использовал все те же самые защиты, которые сейчас использует обидчик. И говорит о своей боли — напрямую. Если в обоих случаях важность сохранения “хорошей истории” для сторон важнее отношений — на этом отношения прекратятся.
- Самый сложный, но и самый продуктивный путь: обе стороны отказываются от самооправданий, оставляют вопрос о том, кто первый начал и кто виноват, и договариваются о том, какие шаги они могут предпринять, чтобы уладить ситуацию. «Если вы хотите заключить мир с вашим врагом, вы должны работать над этим вместе с вашим врагом. И тогда он становится вашим партнером». Н.Мандела.
Один мужчина путешествовал много миль, чтобы посоветоваться с мудрецом. Когда он его нашел, то спросил гуру: «В чем секрет счастливой жизни?»Хорошие решения, – ответил мудрец.
– Но что мне поможет научиться принимать хорошие решения?
– Плохие решения.
– Так что — без плохих решений никуда…
