Почему мы невероятно притягиваемся к тем или иным людям, и постоянно наступаем на те же грабли?
Мы привыкли “любовью” называть яркое эмоциональное переживание, “бабочек в животе”, гормонально измененное состояние. Мы говорим: “Я люблю” и имеем в виду «я испытываю эмоции». Мы ждем, что вместе с эмоциями у нас будут отношения, взаимная поддержка, умение слышать и чувствовать друг друга, близость – все то, что кроме бабочек в животе для нас составляет «любовь».
Почему же так часто вместе с гормонами заканчивается и любовь?
Мы притягиваемся к своим “травмам”. Отсутствующий отец, отвергающая мать, высмеявшая первая любовь, контролирующий бывший муж оставляют в нас “травмы”, не в том смысле, как профессиональная психология понимает «травму» от насилия, например, а как бы нарушения в адекватном восприятии реальности. Как страх темноты, как тошнота от капусты из супа, которую заставляли есть, как мурашки от подъезда, где напали, как холод от повышения голоса – оказываясь в похожих условиях, мы буквально проваливаемся. Теряем уверенность, разум, адекватную оценку реальности.
Травмы – как смещение костей. Наша психика их стремится выровнять, срастить. Наша психика ведет нас в такие же ситуации, снова и снова, пока внутренняя эмоциональная кость не срастется. На языке схемной терапии это называется «схемы» – устойчивые паттерны восприятия действительности, сформировавшиеся в детстве под влиянием травматических событий или плохого обращения и активирующиеся на протяжении всей жизни при некоторой схожести обстоятельств с событиями в детстве.
Поэтому при притяжении к партнерам, которые создадут нам условия травмирующей ситуации, возникает это “люблюнимагу”, 10 из 10, “я как будто его всю жизнь знала” – мы как будто специально подбираем тех, кто случайно жмет на самые больные кнопки. На прекрасных примерах этот эффект описан в книге Харвилля Хендрекса Getting the Love We Want («Как получить ту любовь, которую мы хотим»).
Мы подсознательно надеемся, что в этот раз будет не так, и урок будет пройден, нас, наконец, не бросят, не отвергнут, не предадут, мы станем целыми, срастемся внутри во всех наших переломах.
Мы встречаемся и неизбежно притягиваемся, и начинается этот долгий танец созависимости – мы долго будем мучать друг друга, пока, наконец, не разбежимся.
Но “любить” – это действие.
Когда мы ждем и просим любви, мы прежде всего просим действий: знаков внимания, выражения поддержки, тепла, ласки, проявления чуткости, защиты, поступков, заботы и так далее. Мы хотим не столько светящихся обожанием глаз, сколько действий, выражающих любовь.
Но когда мы говорим “я люблю”, мы говорим не о действиях, а о том, насколько остро мы чувствуем “бабочек в животе», об эмоциях, не о том, сколько мы вежливо молчали, пока он рассказывал про рыбалку, как запомнили его любимый суп и как не стали упрекать, когда он забыл купить молоко, а о гормональном притяжении.
Бабочки – вторичны. Первично – любить, в его глагольной форме.
Именно действие ценно. И материнство дает это понимание: даже если внутри нас все переворачивается от бешенства на этого ребенка, мы все равно стремимся поступать, как любящий человек, то есть мы любим. Мы любим, когда обнимаем его вредного, принимаем его трудного, выслушиваем злого и так далее, именно тогда мы становимся любящим родителем, а не когда патока сочится от вида мягкой пяточки.
Может, поэтому так долго длятся испорченные отношения: мы уже давно не любим, хотя в душе “чувствуем тягу”, но давно уже манипулируем, травмируем, разъедаем, обижаем и высмеиваем, и все это под знаком “люблю”. Может быть, поэтому так трудно просить о тепле, ласке, поддержке – то есть о любви. Просьбой ты фиксируешь ее отсутствие.
Бабочки – вторичны. Первично – любить, в его глагольной форме.
Когда я говорю о любви как действии, я говорю о тех действиях, которые позволяют другому чувствовать себя любимым, понятым, а не о тех, которые мы делаем, “потому что любим”. Под тэгом “это все ради тебя” можно сделать много страшного, да и просто ненужного. Так что судить о том, любят ли, может получатель. Какие бы бабочки в нас не взрывались в тот момент, когда мы посылаем тысячную раздражающую смс “Почему ты мне не звонишь, ты меня не любишь”, сколько бы мы демонстративно не восклицали “я на тебя свою жизнь положила” – мы не любим, мы занимаемся чем-то совсем другим.
Любить – это поступать так, что другой чувствует себя любимым. Это единственное мерило.
Но у кого у нас нет схем и травм? Есть ли шанс найти любовь, а не продолжать падать в созависимость?
Он есть, редкий, но самый лучший. Когда оба одинаково высоко осознаны о своих травмах. И оба имеют желание излечиться сильнее, чем удержать ускользающее люблюнимагу.
Когда оба могут прийти друг к другу с картами своих пехотных мин, и совершить сговор против травм и друг ради друга. Обменяться этими картами. Рассказать, как взрослые, “у меня здесь травма. Когда ты делаешь так, я реагирую неадекватно. Пожалуйста, помоги мне это прожить”.
И тогда у них есть шанс не только вылечиться лучше, чем в терапии, но на самые лучшие и близкие отношения в мире.
Изменение сценария происходит, когда это выглядит, как твой страх, звучит, как твой страх, пахнет, как твой страх, а оказывается – не им.
Какие схемы работают в нас, на что они толкают нас, что запрещают нам? Тест Фемософии «Мои Запреты» поможет это понять.
Автор: Ольга Нечаева
