Интересная статистика: “все женщины хотят замуж”, и при этом 70% разводов инициируют женщины (а если брать выборку с высшим образованием, так там 90%), да и разведенные женщины живут дольше и рапортуют более высокий уровень счастья, чем замужние.
А я очень понимаю, что это за “хочу замуж”, несмотря на три брака. Я тоже хочу замуж, я только замужем быть не хочу, такой вот парадокс.
Когда напротив “замуж выходила”, “детей родила” уже стоят галочки, а возраст принес бесстыдное право делать, что вздумается, парадокс этот рассматриваешь, как букашку, через толстую лупу.
Вот оно, “хочу замуж”, живучее, лапками шебуршит. В нем непременно он, мужественный и сложносочиненный, неловко достает кольцо в самый неожиданный момент. Похрен, что ты срисовала подготовительные трепыхания еще до того, как он о них подумал: твои внезапно оглупевшие глаза распахиваются шелковыми ресницами, а вокруг непременно публика, публика, оборачиваются, и ты грациозная и именно в этот день во французской юбке и кудряшках на ветру, а вовсе не в говноступах в метель, откапываешь тачку у дачи лопатой, потому что погода всегда в этот день парижская, ну как водится. И все так мило улыбаются и завидуют, и даже оркестр на заднем плане взмывает скрипками вместе с твоим “да”, крупный план, пошел дрон, Москва в яблоневом цвету. А потом ты меняешь статус, и все поздравляют, поздравляют, сто, нет триста, нет тысяча комментов, и ах, приятные хлопоты, платья букеты короткие смущенные репортажи, вам палевое к лицу.
Свадьба смутно, что-то и ты в платье, и в платье, и еще в платье, и опять тыща комментов поздравлений, а у тебя бац – и 44 размер вдруг, и впереди еще вы в обнимку, Мальдивы, Вена, Гарда, тюльпанные поля Голландии, далее неразборчиво.
Где-то здесь заканчивается мое “хочу замуж”. На победном “меня выбрали”, на упоительном “я самая нужная”, на успокоенном “меня теперь точно любят”, на горделивом “я востребована”, на детском “теперь мой праздник”.
Теперь я смею красоваться. Получать внимание и не извиняться за него. Теперь мне поставили печать качества. Кто-то выбрал именно меня, да и не кто-то плюгавый, а не хухры-мухры, ясно вам?
Стряхнув морок этого наваждения (на моей четвертой свадьбе будет играть Хью Лори, я уже все придумала, даже фасон), очень отчетливо понимаешь, что:
- ни за какие коврижки ты более не желаешь мужчину в доме. Его обувь в прихожей, его одежду в шкафу, его носки в стирке, его зарядки, бумаги, куртки, присутствие. Что эта широкая кровать с серебристо серым бельем – она только моя! И можно спать звездой, и жрать плюшки, и до 4 утра с компом на коленях строчить посты, и валяться с огурцами на лице сколько вздумается, и не слышать с утра никого, кроме утренних лучей солнца.
- что можно ходить по дому, выпятив живот, и лениться помыть башку, и не обсуждать, что смотреть вечером, а смотреть, что хочется, самой, всегда, с любыми перерывами и не ожидая из туалета. И есть один вечер салат, а другой две дюжины устриц, и пить просекко, уткнувшись в телефон, и не разговаривать, ни с кем.
- и что с мужчинами можно просто встречаться, а нет, в среду я занята, давай через пару недель, нет настроения, и ни о чем не надо договариваться, и ни один бытовой компромисс не обсуждать, а влетать в объятия в французской юбке и на вечер, а просыпаться одной.
- и не иметь настроения, и снова его не иметь, и не прорабатывать отношения, потому что из них можно просто выйти вечером в парижскую погоду, и ни за что не отвечать.
- можно жить свободно, встречаться всласть, и никогда не вырастать в родственников в байковых штанах, потому что родственники у меня уже есть, и зачем мне еще один на подселение.
- Пусть будет мужественный и сложносочиненный, не сокращая дистанции до фамильного борща и общего туалета.
И когда я ловлю себя в середине этого парадокса, я думаю, что при всей моей любви к Хью Лори и профессиональной свадебной фотографии, иметь неделимое свое пространство – бесценно. А для всего остального есть мастеркард.
